В Краснодаре ездил на Mercedes, в Баку пересел на Hyundai; поднял команду со дна таблицы; «Ростов» Карпина с характером; про конфликт с Уткиным; в Баку стал добрее…
Бывший тренер футбольного клуба «Краснодар» Мурад Мусаев дал большое и информативное интервью журналисту Sports.ru Александру Головину.
Напомним, Мурад Мусаев был главным тренером ФК «Краснодар» с 2018 по 2021 год. 3 апреля 2021 года после разгромного поражения от грозненского «Ахмата» со счётом 0:5 Мусаев подал в отставку с поста главного тренера «Краснодара», которая была принята руководством клуба. Владелец «Краснодара» Сергей Галицкий заявил, что Мусаев может остаться работать в системе клуба, если у него будет такое желание. Однако возглавить «Краснодар-2» после ухода оттуда Артёма Куликова Мусаев отказался.
30 октября 2021 года вернулся к тренерской работе, подписав двухлетний контракт с азербайджанским клубом «Сабах», где трудится по настоящее время.
Мусаев рассказывает про Баку: получает много штрафов, пересел с Mercedes на Hyundai, поражается восточному стилю
– Вы уже год в Азербайджане. Самое необычное открытие за это время?
– Из плюсов – красивейший город, который сочетает современную архитектуру и в то же время восточный колорит и историю.
Из минусов удивило, как люди ведут себя на дорогах. Если едешь по четырехполосной дороге и идет поворот влево или вправо, ни один человек не закончит маневр в своей полосе. Они создают из четырех полос шесть, а на поворотах срезают. Да и просто в потоке подрезают.
Не могу привыкнуть, что без поворотника в пяти сантиметрах от меня кто-то вдруг решает перестроиться в мой ряд. Не привык, что почти не пропускают. В Краснодаре пропускаешь – тебе в благодарность аварийкой мигают. Здесь такого нет. Пешеход может перейти дорогу, только если он быстро бегает. Другого шанса нет.
При этом здесь много камер, приходят штрафы даже за непристегнутый ремень. А полиция ездит по городу и выявляет нарушителей. Можешь ехать с телефоном в руке, тебя останавливают: «Штраф». Полиция даже из-за угла снимает, как ты проезжаешь на мигающий светофор.
За год я заплатил очень много штрафов. Один раз выезжал из комплекса, сразу остановил полицейский. Встал в пяти метрах от машины и кричит: «Я могу подойти?» – «Почему вы спрашиваете?» – «У вас жена на переднем сиденье. Я должен спросить» – «Подходите» – «Вы знаете, что нарушили?» – «Нет» – «Вы не пропустили мопед» – «Так в Баку никто никого не пропускает, в чем проблема?» – «Так не принято».
Спросил, откуда я и пожелал счастливой дороги. Но обычно не отпускают, они тут строгие.
– Я живу у друзей, у них в 100-метровой двушке большую часть площади занимают коридор и зал – они просто огромные. У вас такая же планировка?
– Тоже огромный зал, как отдельная квартира, но комнаты нормальные. В сумме 130-140 метров – хорошо для семьи. Вот два моих помощника живут одни, и для них было проблемой найти квартиру, потому что они начинаются от 100 метров. Ребята прямо долго искали.
В Азербайджане вообще любят большие пространства и восточный стиль. К жене недавно прилетали друзья, семья из четырех человек, сняли в соседнем доме от нас по интернету. Мы встретили их, зашли в квартиру, а там – восемь комнат, пять туалетов.
– Пока я ходил по центру, обалдел, сколько здесь крутых машин. На чем вы ездите?
– На Hyundai Sonata, которую выдал клуб.
– Что было в России?
– В «Краснодаре» – клубный Mercedes, а в семье ездил на X5.
– На Hyundai после такого нормально пересаживаться?
– Да, хорошая машина, там все есть.
– Слуцкий в Голландии ездил на Audi Q3. Говорил мне, что если бы на ней приехал на базу ЦСКА, над ним бы просто издевались.
– В «Краснодаре» Перейра ездил на «Солярисе» – и ничего страшного. Он вообще не любил бренды – ходил в эирмаксах и обычных джинсах. Я считаю, что это хорошо.
– Уточнение: эирмаксы для футболистов – это дно?
– Нет. Мамаев только в них ходил, его любимая модель. Это не дно. Просто многие футболисты носят Nike, помимо Gucci и Prada, а Мауро носил только эирмаксы. Они вообще крутые, мои любимые кроссовки.
– У вас в телеграме аватарка на фоне небоскребов. Где это?
– Дубай.
– Почему он?
– Если работаю тяжелый сезон, неделя на пляже после этого никак не напрягает. Это мой любимый вид отдыха. Зимой всегда встает вопрос: погулять в Европе или полежать на пляже. В 99% случаев я выберу пляж.
Пару лет назад я был на Мальдивах, там тоже круто. Но если в Дубае вечером можно погулять по городу, сходить в торговый центр или ресторан, то на Мальдивах просто лежишь. Чуть-чуть не хватает активности по вечерам.
Мусаев говорит, что «Сабах» прессингует лучше, чем его «Краснодар», оценивает прессинг Карпина и вспоминает странное поведение Уткина
– Когда вы пришли в «Сабах», он шел на последнем месте. Какой вы застали команду?
– Всю жизнь у меня было чувство, что я могу изменить любую команду, в какую бы ни пришел. Когда я уходил из «Краснодара», это чувство чуть-чуть потерялось. Последние месяцы складывались не очень хорошо, в такие моменты выгорают эмоции, теряешь уверенность в себе. И я уже не знал, смогу ли что-то сделать с командой, которая играет в другой футбол с незнакомыми мне футболистами.
От уверенности вообще зависит много. Когда команда верит в тренера, она может свернуть горы. Вопрос веры – один из главных в футболе. Уже потом все остальное – тактика и теория.
И когда я пришел в «Сабах», увидел, что команда находится в плохом психологическом состоянии. По игре особо нет идей, при этом есть интересные футболисты, а у руководства – большое желание все изменить.
После моего прихода у пацанов начался психологический подъем – каждый хотел себя проявить. На тренировках все умирали. Уже в первом тайме первой игры мы забили три гола, и команда стала похожа на «Краснодар». Дальше были тяжелые зимние сборы. Прогресс шел не так стремительно, но я вижу, что мы движемся вперед. Я ни разу не пожалел, что сделал этот выбор.
– Про психологию понял. Что вы меняли дальше – в тактике?
– Мы стали играть с узкими нападающими, что похоже на «Краснодар». Единственное – возникли проблемы с активностью фланговых защитников. Если нападающие располагаются узко, то защитники должны играть до завершения. Это не всегда получалось, но мы перестроили схему, сделали хороший трансфер на эту позицию.
Еще мы поменяли прессинг. Пытаемся накрывать соперника на каждом участке поля, чтобы была максимально агрессивная игра. Изменились переходы: после отбора переходим не в контроль, а ловим соперника в момент перестроения и ищем свободные зоны.
– Недавно вы сказали, что «Сабах» прессингует лучше, чем ваш «Краснодар». Я понимаю в футболе на уровне табуретки, поэтому объясните простыми словами: как это возможно?
– Когда в «Краснодаре» я работал с молодежкой, прессингом она сминала всех. По семь человек прессинговали вверху, из-под такого прессинга трудно выйти. Когда я перешел в главную команду, я захотел перенести это, но понял, что в ней есть ряд взрослых игроков. И такой вариант прессинга был бы не совсем эффективным. Мы стали менять прессинг, но первые годы он все равно был очень хорошим.
Сложнее стало, когда собрались футболисты постарше. Нужно было находить компромиссы. Например, Ари мог дать много в атаке, но в прессинге мы не могли получить того, что хотели. Вандерсон, Кабелла – то же самое. Исходя из этих моментов, искали решения.
В «Сабахе» более молодой состав, они могут активнее работать в прессинге. Плюс не все команды в Азербайджане умеют выходить из-под такого прессинга. В среднем соперник за матч с нами делает не больше пяти передач подряд. То есть по сравнению с «Краснодаром» прессинг стал более эффективным, мы чаще заставляем соперника ошибаться.
В «Краснодаре» мы тоже пытались встречать соперника на его половине поля. Если накрывали и заставляли ошибиться, то «Краснодар» лучше пользовался моментами. В «Сабахе» – наоборот: мы лучше накрываем, но трансформация в опасные моменты и голы должна быть выше.
– В чем еще отличие стилей?
– «Краснодар» больше атаковал через центр, больше использовал стенки, передачи на третьего. «Сабах» больше играет через фланг, полуфланг. Это зависит от особенностей игроков, которые есть у тебя.
– По поводу прессинга – пока он работает только на уровне Азербайджана? В квалификации еврокубков против более крутого соперника все посыплется?
– Мы можем сравнивать, играя с «Нефтчи» или «Карабахом». С ними мы так же прессингуем, играем в атаку, и это работает. Хотя мне самому было бы интересно посмотреть на нас в Европе.
Понимаю, что вас это удивляет, но есть цифры, которые характеризует прессинг. Они у «Сабаха» хорошие даже на европейском уровне.
– Я думал, что подобный прессинг не выдерживают даже игроки РПЛ. Например, «Ростов» одно время копировал прессинг Клоппа. Логашов рассказывал, как Карпин показывал матчи «Ливерпуля» и говорил, что надо играть так же. В итоге Логашову становилось плохо еще в первом тайме.
– Наверно, поэтому Логашов много и не играл, а Ионов, Шомуродов, Глебов выполняли эти требования. Вообще, два-три года назад они показывали сумасшедший прессинг. Это был прессинг европейского уровня. Против него было трудно выходить, особенно – низом. Хотя они и сейчас хорошо прессингуют. Но тот «Ростов» – хороший пример организации высокого давления и перехода в атаку.
– Я верно понимаю, что из российских тренеров Карпин по философии вам ближе всего?
– Вообще не ближе. Пока я работал, у него был хороший прессинг, быстрые атаки и стандарты. Но для меня одно из важнейших в футболе – позиционная атака. «Краснодар» играл за счет нее, а «Ростов» – нет. Кстати, сейчас в «Сабахе» много работаем над этим компонентом.
Не скажу, что в России есть тренер, который является примером для меня. Когда я говорил про Сарри в «Наполи», это было близко к тому, что я хотел видеть. В России нет того, на что я мог бы однозначно равняться.
Если говорить о позиционной атаке, мне нравится верхняя атакующая группа «Зенита», где люди могут играть в комбинационный футбол.
– Чтобы закончить про Карпина – в чем его сила?
– У него хороший штаб, хороший тренер по физподготовке. Когда мы работали в «Краснодаре», первый тайм они долбили нас прессингом. Во втором тайме – уже мы, им не всегда хватало сил. Но люди там давали по 400-500 метров скоростной работы, это если брать спринты. Запредельные цифры. Плюс его команды с характером.
В этом сезоне видел несколько их игр. Они хорошо готовятся к соперникам. Под ЦСКА был ряд ходов, чтобы нивелировать их сильные стороны.
И Карпин меняется. «Спартак» был один, «Ростов» сначала играл 3-5-2 на быстрых атаках. Потом мы увидели, как «Ростов» кардинально изменился: они использовали 4-3-3 с прессингом «Ливерпуля». Далее мы увидели гибридную схему: вначале Норман, сейчас Глебов опускается третьим центральным в фазе обороны, в фазе атаки они играют 4-3-3.
– В «Ростове» зажигает Уткин, которого перед отставкой вы посадили в запас, и с кем до сих пор не общаетесь. Он сказал, что ваши отношения сломались после какого-то разговора. Что там случилось?
– В ноябре 2020 года после одной из тренировок мне позвонил Хашиг: «Разговаривал с Уткиным, он хочет уходить». Спрашиваю Уткина: «В чем проблема?» – «Хочу уходить, быть лидером, играть 90 минут. Если буду иметь такую роль, как в молодежке, смогу сильнее развиваться и приносить больше пользы». На это я сказал, что он и так играет много. Например, в Лиге чемпионов он выходил в основе с ПАОКом, «Челси», «Ренном» и «Севильей».
Для 21-летнего парня он много играл, мне было непонятно, что не так. Уточнил: «Может, проблема, что я поругал тебя по ходу матча с «Зенитом»? Если обидел, я извинюсь» – «Забыли этот момент, просто я хочу уйти и быть лидером» – «Ты же знаешь, что сейчас тяжелая кадровая ситуация. Почему ты поднимаешь эту тему за пять туров до конца года, а не в паузе?» – «Я сейчас решил так сделать».
Еще я спросил, считает ли он себя сильнее Кабеллы на своей позиции. Он ответил, что нет, но в будущем будет сильнее. Я сказал: «Наберись терпения, после его ухода ты займешь его место». И предложил ему встать на мое место: «Представь, к тебе приходит футболист и говорит, что не хочет играть в клубе. Ты будешь его ставить? Я могу на тебя рассчитывать?» – «Вам решать».
В пяти оставшихся матчах года я его не выпустил. Зимой предложений не было, только от «Уфы» в конце сборов. Во время сборов мы несколько раз говорили, он повторял: «Я хочу уйти». В конце зимнего сбора он получил травму, в итоге решение приняли уже при Гончаренко – отдали в «Ахмат».
– Но есть ощущение, что обижен он именно на вас.
– Я провел с Уткиным больше тысячи тренировок. Когда он пришел из «СКА» Ростов в академию, то был мальчиком из второго состава, который играл центрального защитника. Со мной он дебютировал в чемпионате и Лиге чемпионов. Сейчас мне странно слышать, что он чем-то недоволен.
Из-за поражений Мусаев может закончить с футболом: переживает так, что врач прописал таблетки
– Вчера я общался с Эмином Махмудовым из «Нефтчи», он сказал, что «Карабах» в РПЛ боролся бы за первое место. Со стороны выглядит, как какая-то чушь.
– Не чушь, так и есть. Когда меня спросили об этом через пару месяцев после приезда в Азербайджан, я ответил: «Тройка-четверка – точно». Но сейчас вижу, что 100% боролись бы за чемпионство.
– Тогда так можно сказать и про «Шериф», который обыграл «Реал».
– В том матче доминировал «Реал», а «Шериф» просто использовал моменты. Если вы посмотрите последние игры «Карабаха» в Европе – с «Олимпиакосом» и «Нантом», где они выиграли по 3:0, то поймете, что они играют с позиции силы. Они не играют на контратаках, не ставят автобус. Они выходят в четыре защитника с максимально активными флангами. До этого в Лиге чемпионов они прошли чемпионов Польши, Швейцарии, Венгрии. Они их просто переиграли.
– За счет чего «Карабах» такой сильный?
– У клуба стабильная структура, один тренер работает 14 лет. Там все строится по кирпичикам. Они уже девять лет играют в группах еврокубков.
Если говорить об их модели, это схоже с тем, как при мне играл «Краснодар». Нападающие действуют узко, очень активные фланговые защитники, как Петров и Калешин. Они добегают, могут комбинировать. И что важно – у них два состава. Одним могут играть в Европе, а через три дня выходить в Азербайджане вообще без потери качества.
Например, дома против «Ференцвароша» у них не было [полузащитника] Кади – это движущая сила. Не было двух центральных защитников, один из них – капитан, а второй – очень сильный игрок. Но они все равно прошли дальше.
За небольшие относительно России деньги они покупают качественных игроков.
– Еще один тезис Махмудова: он не хочет возвращаться в Россию, потому что до этого сезона там была лига автобусов, а в Азербайджане все играют в атаку. Все так?
– В этом сезоне не сказал бы. Против «Сабаха» команды второй пятерки играют суперзакрыто, тянут время. Два тура назад при 0:0 на 80-й минуте у вратаря соперника начались судороги. А когда мы забили на 90-й, он на таком ускорении побежал на стандарт в атаку!
В этом году против нас играли в пять, а эпизодами в шесть защитников. Это сильно напоминало условную «Уфу». Причем против «Сабаха» играют закрыто, а смотришь следующий тур: с «Нефтчи» или «Габалой» атака на атаку.
– К вам вернулось чувство, что вы можете изменить любую команду?
– Да, очень быстро. Я получаю удовольствие от работы и общения.
Единственное – тяжело переживаю поражения. Это то, из-за чего я даже могу закончить с футболом. После поражений я не сплю ночь или несколько дней. Начинаются головные боли.
Если мы выигрываем, а я недоволен командой, – тоже сильно переживаю. С этим надо работать.
– Вы проиграли, приезжаете домой. Что происходит дальше?
– Возьмем матч с «Карабахом». Там мы больше тайма играли вдесятером, но к 80-й минуте вели 3:2. Третий мяч пропустили в быстрой атаке, а четвертый – в добавленное время. Судья ошибся с аутом, а футболисты вместо того, чтобы перестроиться, начали доказывать, что мяч ушел от другого человека. «Карабах» быстро вбросил и заработал пенальти. Это было очень глупо.
Если бы нас переиграли, и ничего нельзя сделать – окей. Но когда я понимаю, что тут и там мы могли сыграть лучше… Я приехал домой и не спал всю ночь. Просто в ютубе сидел.
– Что смотрели?
– «Это футбол, итоги» (шоу на ютуб-канале «Это футбол, брат» с участием Тимура Гурцкая и Александра Дорского – Sports.ru), впервые посмотрел «Такси» с Бастой. Еще смотрю все выпуски «Легендарных боев» – это топовая передача о профессиональном боксе.
– Правда, что вы пьете таблетки, чтобы уснуть?
– Их давал доктор в «Краснодаре» – что-то вроде снотворного.
Когда не мог уснуть и несколько дней сильно болела голова в Баку, тоже пошел к врачу. Он поставил капельницу, чтобы снять спазм, прописал мелатонин, который вырабатывает гормон сна.
С одной стороны, это хорошее качество. Каких-то небольших успехов в жизни я добился за счет того, что достану всех: себя, команду, работников клуба, но сделаю максимально хорошо, чтобы добиться результата. Я знаю, что это качество позволяет мне развиваться и добиваться успеха. Но когда перебарщиваешь, оно может иметь негативные последствия.
Например, пару туров назад мы выиграли на выезде у соперника, который шел на последнем месте. Забили гол на 91-й минуте. Тайм мы играли плохо, медленно. Соперник мог нам забить. Я жестко высказал за это футболистам. А после игры поймал себя на мысли, что у плохой игры есть причины. Ведущие игроки были в сборных, приехали за два дня до матча. В паузу мы сделали хорошую работу, но, возможно, я чуть перебрал с нагрузкой. Искусственное поле. Играли в 3 часа дня. Соперник поставил автобус, тянул время.
Я никогда не оскорбляю футболистов, не скажу: «Ты мертвый, ты не можешь играть, плохой человек». Могу матом, но без перехода на личность, сделать замечания. Когда мы зашли в автобус, я сказал: «Если я кого-то обидел – извините. Я понимаю, что есть причины плохой игры». И все сгладилось.
Я сам понимаю, что это того не стоит. Нужно быть спокойным.
В «Сабахе» Мусаев получает в 2 раза меньше, чем в «Краснодаре», но не думает о деньгах. После 24.02 он потерял 25к евро на акциях
– Когда вы переехали в Азербайджан, в комментах писали: «Это все, что нужно знать о российской тренерской школе». Что ответите?
– По поводу российской школы: мы три года играли в еврокубках и набирали там больше очков, чем другие наши команды, дважды проходили в весну.
По поводу меня: нужно понимать, как все было. Когда я ушел из «Краснодара», склонялся к тому, чтобы остаться в структуре клуба. В один момент тренера второй команды уволили, и он сказал: «На мое место придет Мусаев». Я позвонил ему: «Почему ты это говоришь? У меня нет окончательной договоренности». Но с кем ни общался, все говорили: «Ты же остался». В итоге в июне состоялся разговор, и я не остался.
И тогда, и сейчас у меня нет агента, который бы меня рекламировал. Я особо не ходил на телевидение, хотя каждую неделю куда-то приглашали. Плюс все команды оказались укомплектованы. Когда стартовал сезон, начались отставки – «Ростов», «Арсенал», но они выбирали других кандидатов.
Когда уже работал в «Сабахе», у меня было пять предложений из РПЛ. Причем несколько очень хороших. Но я не мог все бросить и уехать.
– «Динамо» и «Локомотив» входят в список хороших предложений?
– Мне не нравится, когда назначают тренера, а другой тренер говорит: «Меня туда звали». Так некрасиво. Просто были хорошие предложения. Но из топ-5 РПЛ не было.
Еще до «Сабаха» говорил с Европой. Не так, что кто-то дал контракт, а я отказался. Но, например, встречался с президентом «Ференцвароша», там приятные ребята. Потом они сообщили, что сделали другой выбор, но как-то звонили и консультировались со мной по некоторым игрокам. Рассматривали аренду Шапи, спрашивали мое мнение. Я дал хорошую характеристику.
Звали два клуба из Армении. Прямо конкретные предложения. Мы поговорили, но меня не заинтересовало. Был интересный вариант в Словакии, но тоже не срослось
– В этом и вопрос – вы дважды заходили в топ-3 РПЛ, играли в группе Лиги чемпионов, а в Европу не уехали. Только в Азербайджан. Это не обижает?
– Нет. У нас такая профессия, где нельзя жить вчерашним днем и вспоминать, как ты играл в Лиге чемпионов. Нет предложений – иди, доказывай.
Может, тогда мне и нужно было ничего не делать полгода. Я переживал, что не найду работу, а сейчас понимаю, что это к лучшему. Мне надо было побыть в стороне от футбола.
– Как сильно вы упали в зарплате по сравнению с Россией?
– Зависит от курса. В «Краснодаре» я получал в рублях, сейчас – в долларах. За последний год доллар сильно поменялся. Но на момент подписания контракта она стала в два раза меньше.
– Это неплохо. Писали, что здесь вы зарабатываете как в топе ФНЛ.
– Нет. Не думаю, что в ФНЛ кто-то получает столько.
Вообще, денежная тема от меня далека. Честно, в «Краснодаре» я ни разу не подходил к руководству: «Повысьте мне зарплату». Никогда не говорил, что у других тренеров – такая, а у меня – нет. Так и здесь: мне предложили условия, я даже не торговался. Подписал контракт – и все.
Может, это плохая черта. Если бы у меня было развито это качество, я бы в «Краснодаре» еще больше заработал. Но я знаю: если буду хорошо работать, у меня всегда будут деньги и хорошие контракты
– Вы рассказывали, что первое время работали тренером бесплатно, потом за 5 тысяч рублей, а дальше 5 лет получали 15 тысяч рублей. Как жить на такие деньги?
– Тогда 15 тысяч были как сейчас 35-40 тысяч.
– Но даже на бэушный «Солярис» придется копить много лет.
– Да, о машине речь не шла – на маршрутке гонял каждый день. Права получил только в 29 лет, когда работал в академии «Краснодара».
Я никогда не завидовал друзьям, которые с 18 лет ездили на машинах. Не завидовал коллегам, если вдруг они получали больше. Просто знал, что мне нужно хорошо работать.
– Наверняка было такое, что хочется купить поло Burberry, а денег нет. При этом вам уже 27 лет.
– Кстати, нормальные вещи я всегда покупал. Например, Bikkembergs, Moschino. Платили небольшие премии, не было семьи. Даже с зарплаты 15 тысяч на распродажах я находил хорошие вещи. Если посмотреть старые фотографии – у меня всегда бренды, я это люблю.
– Самый сложный момент, связанный с деньгами?
– Наверное, 2008 год, мне почти 25 лет. Уже давно встречался с будущей женой, решили делать свадьбу. Может, был не самый подходящий момент, но я понимал ее как девочку. Она хотела платье, ресторан. Сбережений не было. Я связался с президентом своего прошлого клуба Александром Борисовичем Молдовановым.
Он владел в Краснодаре казино и игровыми автоматами. Сказал: «Приедь в казино». Я приехал и взял у него в долг 200 тысяч. Но предупредил: «Смогу отдавать только понемногу» – «Сколько получится, столько и отдавай». Помню, что возвращал года полтора – по 5 тысяч с зарплаты, плюс все премии.
Но получилась хорошая свадьба. Сняли нормальный ресторан – «Жемчужный».
– Год назад вы рассказывали, что у вас есть финансовый консультант, который советует вкладываться в акции и недвижимость. После 24 февраля с акциями стало туго?
– Да, плохо. Но тогда я уже мало общался с этим человеком – он консультант Сергея Николаевича [Галицкого].
Когда случилось 24 февраля, я даже вылетел после игры из Баку в Краснодар, чтобы решить банковские вопросы. Повезло с персональным менеджером. Он дал мне правильные консультации. Все американские акции я успел продать.
Российские бумаги не продавал, но они сильно подешевели. Сейчас смысла их продавать нет. Еще было пару европейских акций – Danone, Deutsche Post. Они зависли, сейчас я не могу ни продать, ни получить дивиденды. Я уже забыл о них, но теоретически они есть.
– На какую сумму?
– На 25 тысяч евро. У меня был хороший портфель, жаль, что часть пришлось продать.
– Но в итоге вы остались в плюсе?
– Да. То, что мне советовал консультант, выросло процентов на 50.
– Недвижимость осталась?
– Да, три квартиры в Краснодаре. Сдаю их.
– До всех событий у вас были правила, сколько и как инвестировать? Условно – выделяли под это половину зарплаты.
– Нет. И инвестировать получилось не сразу. Когда стал получать хорошие деньги в «Краснодаре», первым делом купил большую квартиру. Потом – поменял машину и начал делать ремонт в квартире.
Я взял квартиру, строительная фирма предоставила рассрочку на пять месяцев. Я быстро закрыл ее и занялся ремонтом. Когда все это сделал, начал думать, куда дальше девать деньги. Так появились инвестиции.
– У вас был контракт с adidas. После 24-го он тоже накрылся?
– Даже раньше. Я ушел из «Краснодара», и он закончился. Мы два раза подписывали по году, потом – все. Но когда закончился, они спросили: «Что вам нужно? Мы будем высылать». Я ни разу не пользовался этим.
До этого у меня был лимит на год – того, что могу брать из их магазинов. Взамен на тренировках и играх я должен был всегда надевать adidas, если выходил в спортивной обуви. Иногда куртку просили надеть на игру.
Мне понравилось с ними сотрудничать. Они поверх контакта присылали Yeezy, Y-3.
– Сейчас и до этого вы говорили про Yeezy, при этом ваши любимые кроссовки – эирмаксы?
– Yeezy для меня больше кэжуал, а эирмаксы – спорт.
– У вас 10-12 пар Yeezy, а сколько эирмаксов?
– Вообще, раньше я ходил только в Nike. Когда позвонили из adidas, сказали, что по контракту нельзя носить другие фирмы. Даже BALR нельзя. А у меня было много обуви Nike. Как обычный русский парень я все Nike подарил друзьям, коллегам.
Когда контракт закончился, и я зашел в Nike, то сразу купил много всего. А стал смотреть обувь: фундаментальные модели – Air Max 97, Air Force – не изменились. Все те модели, которые я раздарил, актуальны. Поэтому купил то же самое, что раздал.
Думаю, сейчас у меня трое эирмаксов. Больше не нужно.
Мусаев жалеет, что сказал про Шалимова и перегар. В Баку напряжение спало – и он стал добрее
– Как за год в Азербайджане вы изменились в человеческом плане?
– Думаю, стал добрее. Спокойнее. Научился переключаться на другие вещи, кроме футбола.
– Добрее – это как?
– Раньше человек мог занять деньги, сказать, что отдаст через две недели, и не отдать. Я злился, если у нас нормальные отношения. Сейчас, если он позвонит через год и скажет, что скоро отдаст, я отвечу: «Не нужно. Когда у тебя будут, тогда отдашь. А будут проблемы – вообще не отдавай».
Другой пример. Раньше я почти не смотрел студии «Матч ТВ», потому что заводился. Или ваши коллеги могли вывести меня, стравить с кем-то. Сказать: «А вот тот про вас так сказал…». В ответ я старался вести себя как в обычной жизни.
Сейчас понимаю, что это неправильно. Футбольная жизнь – не то же самое, что обычная. Не надо на это реагировать.
– Вы жалеете, что год назад на вопрос о словах Шалимова про вас сказали про перегар на тренировках?
– Как все случилось. Прихожу домой после тяжелого разговора с Сергеем Николаевичем, где я сказал ему, что ухожу. Дома кто-то включает телевизор, там студия, и Шалимов говорит: «Я представляю, что сейчас было. Галицкий посмотрел на Мурада испепеляющим взглядом, и Мурад сдался». Хотя на самом деле мы тепло попрощались. Это же не битва экстрасенсов.
Дальше приехал Дорский, и я сказал то, что сказал. Сейчас эту тему я бы даже не стал обсуждать. А тогда и про Ташуева вспомнил.
– Что он великий тактик, высшее достижение которого – пятое место в ФНЛ.
– Тоже не нужно так. Надеюсь, больше не буду ввязываться в эти истории.
– Что в вас изменилось?
– Может, напряжение спало, поэтому стал добрее.
Хотя не могу сказать, что меня кто-то мочил. Большую часть времени мы шли нормально. Конечно, когда заканчивали третьими, находились люди, которые говорили: «Надо быть вторыми или первыми». А когда играли хорошо, объясняли, что это Галицкий тренирует. Даже некоторые мои коллеги так говорили. Но это некритичные моменты, я особо не обращал на них внимания.
– В августе вы сказали: «Я стал иначе относиться к футболу». Что это значит?
– Тогда мне так казалось. Раньше для меня футбол был важнее жизни и смерти. Но в последнее время я снова так стал к нему относиться. Вернулся туда, откуда начинал.
– Почему так?
– В августе, в межсезонье, все казалось спокойнее. А сейчас понимаю, что можем добиться хороших результатов. Но для этого мы должны выкладываться на максимуме в каждом матче. Команда – это огонь, в который нужно постоянно подкидывать дрова и эмоции.
– Как тренер вы изменились за год?
– Да. Я спокойно смог проанализировать то, что было в «Краснодаре». Более четко сформировал структуру тренировочного процесса – в плане нагрузок, того, что и в какой день делать. Много вещей встало по полкам.
В плане тренерства в «Сабахе» я попробовал те вещи, на которые не решался в «Краснодаре»: много нового в стандартах, гибридные схемы. Например, у меня есть защитник, который хорошо играет в отборе и в единоборствах, а в атаке не всегда добегает, плюс возникают проблемы с последним пасом. Мы решили перестроиться так, чтобы он не шел в атаку. В обороне теперь играем 4-4-2, а в атаке – 3-2-5. Стараемся перегрузить четверку соперника нашей пятеркой. Из-за такой расстановки у нас хорошо получаются атаки через фланг и полуфланг.
Когда соперник играет автобусом, подобные атаки эффективны. При этом нужно быстрее работать с мячом: одно-два касания, менять направления, искать свободные зоны, куда можно заходить через активное движение.
Вообще, меня часто спрашивают: «Ты чувствуешь, что развиваешься в Азербайджане? Там же уровень ниже, нет еврокубков». Я отвечаю, что да, развиваюсь. Прошел год, я спокойно работаю, многие вещи стали лучше. Их я могу нести дальше. Что-то, наоборот, не получилось, это больше не буду делать.
– Что, например?
– Пробовать футболистов на тех позициях, на которых они не могут играть. Например, из Кайо никогда не получится Гранквист. Он не будет играть низом между линиями, через две линии. Не надо так делать, иначе ты будешь получать только обрезы и атаки на свои ворота.
Если хочешь играть в определенный стиль, а у тебя нет нужных игроков, ты не должен отходить от стиля, но должен адаптировать людей и их сильные и слабые стороны под схему. Только тогда это принесет результат.
Другой момент, который не получился: прошлой зимой мы пробовали еще сильнее увеличить объем скоростно-силовой работы на сборах. Но чуть переборщили – тут надо понимать возможности футболистов и характер нагрузки.
– А что вы раньше делали одним образом, а стали – по-другому?
– Стал делегировать больше моментов внутри штаба. Сейчас у нас есть четкое понимание, кто отвечает за оборону, кто – за атаку, кто – за стандарты, кто – за теорию, кто – за анализ тренировок и цифр. Этот механизм работал и в «Краснодаре», но здесь мы добились более слаженной работы.
Мусаев уже готов тренировать «МЮ»?
– В какой момент вы перестали узнавать о футболе новое?
– Такого не было. Наоборот, я боюсь упустить момент, чтобы потерять что-то новое, что уже произошло.
Например, как-то у нас в «Краснодаре» возникли проблемы с фланговыми защитниками. Пришлось играть с Мартыновичем справа, но человек с ростом 192 сантиметра не будет так активен. По идее при атаке нужно было перестраиваться на тройку, а кому-то из вингеров занимать широкие позиции. Это была бы логичная структура, она постоянно сидела у меня в голове. Но я понимал, что у нас два матча в неделю, я ее не наиграю. И не решился ее вводить.
Потом на Евро я увидел, что так на постоянной основе играет Италия. Сейчас то же самое делает «Барселона». И жизнь заставила «Сабах» играть так. Я считаю, что это наиболее сбалансированный вариант при тех футболистах, которые есть.
– Но изначально вы сами дошли до такой структуры?
– Да, но дойти и сделать – разные вещи. В этом заключается смелость тренера. Часто смотришь за прессингом «Баварии» или «Барселоны» и видишь нотки, к которым ты пришел больше сам из-за того, что искал ходы. Это приятные вещи.
Другой пример. Мне всегда было неудобно против соперника, который играет 3-4-3. В атаке они образовывали пятерку, и бывало так, что при подаче – особенно на дальнюю штангу – не хватало одного игрока. У меня возникали мысли, как решить этот вопрос: в фазе обороны опускать пятым опорного. Или чтобы фланговый игрок дорабатывал.
Но первый хороший разбор по этой теме я прочитал на вашем сайте у Лукомского – о том, как «Манчестер» Сольскьяера прессинговал «Челси». Там было описано идеальное решение, как действовать против такой схемы. А я выбирал чуть-чуть другое решение.
Иногда вижу что-то новое и интересное, когда просто смотрю матчи. Из последнего – как оборонялась «Боруссия» против «Сити», когда один из опорных добегал в полуфланг. «Сити» практически ничего не создал.
– Вы сказали, что читаете футбольные паблики. Какие?
– Лукомского, Дорского. Это кто – Клещенок у вас пишет? Его читаю. В «Сабахе» работает Никита Васюхин, его тоже.
– Вы общаетесь с Гаджи Гаджиевым и Борисом Игнатьевым. Зачем?
– С Борисом Петровичем мы познакомились в 2015 году. В Беларуси проходил отбор юношеских сборных, там играло 8 моих футболистов. Меня тоже туда пригласили. С тех пор у нас теплые отношения, мы общались, еще когда я не был тренером «Краснодара». Он может поделиться опытом, поддержать, дать совет.
У Гаджи Муслимовича хорошие отношения с Сергеем Николаевичем, его сын играет в академии «Краснодара». Он часто приезжал, мы могли поужинать. Знания Гаджиева по физиологии – топ-уровень. Он еще при Лобановском возглавлял научную группу. Если ты где-то заблудился, можно ему набрать: «Гаджи Муслимович, как вы думаете, если делать 8 серий по 2 минуты 4 на 4 на такой-то площадке, будет правильный перенос на игру?» Он четко ответит.
Для меня это очень интересное общение. Мы всем штабом с ним общались. Он показывал конспекты: «Берите флешку, перекидывайте».
– Разве эти конспекты не устарели?
– Как могут устареть физиологические процессы? Они происходят в организме. Сейчас обновились датчики, сам футбол изменился. Но законы физиологии не меняются.
У тренеров всегда идет спор, как построить процесс, в какой день заниматься развитием каких качеств. Каждый делает по-разному. Когда я остался без работы, ездил к Семаку и Слуцкому. Они работают по-своему. Знаю, что подход Фарке тоже отличается. Ты не хочешь никого копировать, идешь по своей модели. Но как построить этот процесс? Можно ли заменить что-то игровыми упражнениями, чтобы не бегать на сборах? Можно ли сочетать силу, а на следующий день – скоростно-силовую работу? Не будет ли выгорать нервно-мышечная система? Возникает куча вопросов.
Я понимаю, к чему вы ведете: что Гаджиев и Игнатьев – в возрасте, мир ушел далеко. Но на свои вопросы я получаю от них исчерпывающие ответы.
– Александр Мостовой сказал бы, что все это интересно, но спросил бы про лицензию Pro. Вы получили ее?
– Нет. Но я уже сделал все работы, которые задавали на курсах: рефераты, доклад, планы подготовки и так далее. Осталось одно – чтобы преподаватель прилетел в Баку и посмотрел мои тренировки вживую. 20 октября он прилетит, и останется только получить лицензию.
– Карпин в 2014 году сказал, что готов возглавить «Манчестер Юнайтед». Вы готовы?
– Смысл говорить, если это нереально?
– Я не про предложение, а в теории – по знаниям и опыту.
– Не хочу бросаться громкими словами. Но если нужно ответить «да» или «нет» – да.
Мусаев считает себя сложным человеком: провоцирует, язвит и не любит романтику
– Вы сказали, что в «Сабахе» снова получаете удовольствие от футбола, а в России уже не получали. Что происходило, когда не получали?– Почему я ушел из «Краснодара»: я увидел, что команда себя изжила. Я понимал, что мы не можем добиться прогресса этим составом, нужны кардинальные изменения. Надо было или брать молодых, или делать новые трансферы, а ряд футболистов убирать. Но я не видел, что это планируют делать. Поэтому поблагодарил и ушел.
– Ошибка тренера, когда команда себя изживает?
– Ошибка всех. Но, может, я должен был быть настойчивее. В команду должна заходить свежая кровь, а мы боялись, что потеряем стиль, когда придут новые футболисты. Плюс трансферы, которые мы все-таки делали, действительно получились не под наш стиль.
– Что вы чувствовали внутри себя в тот момент?
– Проходила игра. Обычно мне интересно пересмотреть ее, чтобы сравнить с ощущениями на бровке. Потом донести это до футболистов. А у меня доходило до того, что я не хотел пересматривать игру.
– Сейчас спокойно смотрите даже поражения?
– Поражения без удовольствия, но смотрю. Уделяю этому три-четыре часа, разговариваю с командой, ищу пути выхода из ситуации. Победы смотрю с удовольствием.
– Вы сказали, что из-за поражений закончите с футболом. Работаете, чтобы так не случилось?
– Само поражение не станет для меня большой проблемой, если мы сделаем все, что должны. Проблема – когда не выполняется установка или футболисты решают победить малой кровью. Это меня злит.
В молодежке «Краснодара» были ребята, которым скажешь спрыгнуть с горы – они спрыгнут. «Сабах» пока в процессе становления, нужно время. Само по себе это не произойдет.
– Про себя вы понимаете, что не нужно так переживать?
– Когда остываю – да. Понимаю, что из-за эмоций теряю моменты в анализе игры по ходу матчей. Пытаюсь с этим работать. Чаще всего получается, но иногда не сдерживаюсь.
– Что для вас главнее – семья или работа?
– Хороший вопрос, который часто задаю себе. Знаю, что многие тренеры отвечают, что работа. Для меня, наверное, семья.
Но неправильно разделять. Часто моя семья страдает, что меня нет дома, потому что я люблю футбол, могу днями напролет им заниматься. Это как спросить, кого ты больше любишь – папу или маму. Семья – это очень важно, но и футбол – вся моя жизнь.
Есть тренеры, которые полностью отказываются от семьи. Не знаю, как с семьей у Бьелсы. Наверное, смотреть футбол на пяти экранах и поставить кровать на базе – это красиво, но я так не смогу.
– Правда, что ваша жена как-то плакала после поражения?
– Да. Я зашел домой, она плачет и говорит: «Была студия, тебя ругали». Я сказал: «Ты что, с ума сошла? Не нужно ничего смотреть и читать, особенно, когда мы проигрываем. Всех критикуют». Думаю, больше так не будет делать.
– Вы сложный человек?
– Да. Со мной сложно жить, дружить.
Если есть проблема, мне невозможно сказать: «Проехали, мы это не обсуждаем». Если мне что-то не нравится, мы должны в этом разобраться. Пусть это будет неприятный разговор, но мы должны все решить.
Я требовательный в отношениях и дружбе. Может, иногда я бываю даже грубым, сам того не желая. Могу спровоцировать кого-то на неприятный разговор. Иногда бываю слишком язвительным. Если человек сделает неправильную вещь или наши мысли в споре не совпадают, я могу подтравливать какое-то время. Хотя сам бы убил человека, если бы он вел со мной себя так, как я веду.
Осознаю, что со мной тяжело жить. Но семья знает, что я готов все для нее сделать. И при всей сложности я всегда буду честным и настоящим.
– С женой вы познакомились в институте, а поженились в 25.
– Долго встречались. Молодые были, гуляли, отдыхали. Если бы не она, я бы женился в 30-35. И даже спокойно обошелся бы без свадьбы. Для меня это лишнее мероприятие. Нравится европейский подход, когда у пары двое детей, а он называет ее my girlfriend. Но я видел, что для Юли это важно, поэтому устроили свадьбу.
– Как вы сделали предложение?
– Накопил денег на кольцо и позвал в кафе. Раньше была дискотека в Краснодаре, называлась «Небеса». При ней – летнее кафе. В том кафе я и сделал предложение. Юля заплакала, обрадовалась.
– Вы встали на колено?
– Нет, на диване сидели. Я не романтик.
Про поддержку тоже не про меня. Мне тяжело кого-то поддержать в трудную минуту.
Еще с женой у меня часто не сходятся вкусы. Возьмем что-то, она говорит, что вещь красивая, а для меня – нет. Поэтому трудно подарить то, что ей понравится. Все подарки делаются так: мы идем, и я спрашиваю, что она хочет. Пусть лучше не будет сюрприза, но куплю то, что человек хочет.
– Комик Дмитрий Романов два раза в месяц платит жене зарплату. Как вы ведете бюджет?
– В Азербайджане я плачу через Apple Pay, а жена пользуется моей картой. В России у каждого своя карта, я перевожу сумму каждый месяц. Сколько ей нужно, столько у нее и будет. Обычно перевожу даже больше, чем нужно. Если нужна дорогая покупка, тоже переведу на нее. Вопрос о бюджете даже не встает.
– Вы почти 10 лет хотели ребенка, но ничего не получалось. Выяснили, почему?
– Серьезной причины не было, какие-то небольшие моменты. Может, что-то психологическое. Мы пили таблетки, обследовались, а потом дети родились один за другим в промежуток года.
Но пока ждали, я сильно переживал. Когда мы женились, были готовы, чтобы он сразу родился, но не получалось. Потом у всех уже были дети, а у нас – нет. И главное – доктора говорили, что все нормально, только витамины надо попить. Жена была один раз беременна – неудачно, случился выкидыш на маленьком сроке. Это тяжелое время.
– Возникали мысли кого-то усыновить?
– Честно, да. Но понимали, что время еще есть. Когда родился сын, мне было 35, жене – 33. До 40 лет спокойно можно пробовать.
Сложный разговор про семью: смерть брата из-за врачей, сумасшедшая история про отца-боксера и тоска по родителям
– Пишут, что по национальности вы аварец. Это правда?
– Нет. Мой дед – узбек. Он приехал в Краснодар из Бухары. Все остальные в семье – русские.
Деда звали Мурад. В Краснодаре у него родился мой отец, потом он уехал обратно, но часто приезжал к отцу. А отец ездил к нему в Бухару, пока дед не умер в 2000-м. Я тоже был там с отцом лет в пять.
Когда отец и дед умерли, связь с родственниками оборвалась. Но они нашли меня, и год назад я с семьей полетел в Узбекистан. Получился восточный прием: лучшие рестораны, походы в гости. Мы были три дня, и родственники между собой даже поругались за то, к кому мы идем в гости, а с кем – в ресторан. В один день получились два накрытых ресторана: одни ждали и вторые. И это я еще другую часть родственников не увидел. Говорят, половины Бухары – Мусаевы.
– Ваш брат умер, когда ему было 26. Вы хорошо ладили?
– Последнее время – да. Когда мы были маленькими, родители развелись, и мы мало общались. Он остался с мамой, я – с отцом. Последние лет пять он тоже жил с отцом, потом один. Тогда уже хорошо общались, он часто в гости приезжал.
– Умер внезапно?
– Ему было плохо несколько дней. Терял сознание, мы отвозили в скорую. Но он здоровый парень, по нему не скажешь, что что-то болит. И врач ночью сказал: «Ты устал, езжай домой». Мы приехали – он опять сознание потерял. Снова отвезли в больницу.
Несколько дней врачи не могли поставить диагноз. Я уже пошел к главврачу, со всеми начал ругаться. Когда они поняли, что процесс пошел – там не один тромб, – стало поздно что-то делать.
– В каждом интервью вы повторяете «мужчина должен», «мужчина не имеет права». На вас отразился развод родителей и отцовское воспитание?
– Со мной он не был жестким. Мне ничего не запрещали, не загоняли домой, не проверяли, курил я или пил. Я мог гулять, сколько угодно. Отец просто говорил со мной о каких-то ситуациях, дальше выбор был за мной.
Но я сформировался даже не из-за разговоров с ним. Я просто видел, как он ведет себя в разных моментах. Что-то мне не нравилось, а многое я наоборот почерпнул.
– Что почерпнули?
– Расскажу историю из его детства. Он был хорошим боксером, подавал большие надежды. За день до отлета на серьезный турнир в Ереван гулял с другом. Возле ресторана они увидели, как на улицу выбежали девушки и попросили друга помочь, потому что их обижают. Отец девушек не знал.
Из ресторана вышли ребята. Отец и друг попросили оставить девушек в покое. Завязалась драка, отец с другом побили ребят. Те сказали, чтобы на следующий день встретились в центре города. Это была больше проблема не отца, а друга, но перед вылетом он тоже туда пришел. Пришел, а никого нет. Только мальчик со двора катался на мопеде. Говорит, попросил у него прокатиться, в этот момент вышли 20 борцов. А отец один. Он мог бы уехать, его даже никто не увидел бы. Но он пошел к ним на встречу. Из толпы вышли три человека, началась драка. Сзади его ударили ножом.
Так на всю жизнь у него остался шрам во всю спину. И он закончил с боксом, хотя считался перспективным боксером. Как-то я приехал на занятие к брату и встретил там тренера отца. Он рассказал, что отец по юношам был второй на России, выигрывал первенство Союза среди спортивных обществ. Причем если занимал второе место, не поднимался за медалью.
Таким он был человеком.
– Часто вспоминаете родителей?
– Да. Иногда приходят вроде бы забытые воспоминания. Особенно, когда видишь детей. Они начинают задавать вопросы, в этот момент вспоминаешь, как вели себя родители.
Когда я уже жил отдельно, часто приезжал в отцу. У него я мог посидеть в своей комнате, мы гуляли по району. Это было место моего спокойствия.
Сейчас жизнь бежит без остановки, а тогда я мог прийти к нему, выпить чая и поговорить. Этого не хватает.
Мусаев рассказывает, как применяет опыт Анчелотти в Баку и что взял у Пиоли
– Под интервью на ютубе много комментариев, что у вас чистая речь. Вы тренируете ее?
– Нет, просто по работе приходится много общаться. И дело не в чистоте речь. Просто иногда смотришь на людей из мира спорта, читаешь их интервью – там один туман. Для меня важнее не сказать чисто, а чтобы было конкретно и интересно.
– Это про умение выразить мысли. Их выражаешь, когда много читаешь.
– Сейчас стал меньше, но вообще стараюсь, чтобы была настольная книга. Раньше читал много биографий, сейчас больше художественных, чтобы перемещаться в другой мир.
Недавно перечитывал «Источник» и «Атлант расправил плечи». Наверное, это мои любимые книги. Из биографий понравилось про Джобса – он настолько необычный человек. Из последних читал «Несломленного», «Славных парней». Неплохо, но не могу сказать, что зацепило.
– Что цепляет в «Источнике» и «Атланте»?
– Философия Айн Рэнд. Человеку при рождении часто говорят, что он грешен, что он всю жизнь должен исправляться. А ее философия – что человек должен развиваться, быть честным в делах и быть счастливым. Просто любить профессию, людей и много трудиться. Ее герои в основном трудяги, которые добиваются успеха.
– Не думаете, что в России в 2022 году такая философия потерпела крах? Можно было много работать, а потом что-то случилось – и все полетело к черту.
– Сейчас трудное время для всех. При любой философии было бы тяжело. Но о политике говорить не готов.
– Один вопрос задам по этому поводу. Не кажется, что если бы люди наоборот высказывались, а не говорили, что не разбираются в политике, ситуация была бы другой?
– Не уверен, что ситуация была бы другой.
– Вы сказали про футбольные биографии. Какие нравятся?
– Анчелотти и Фергюсон. Книга Анчелотти называется «Тихое лидерство». Он описывает, что как только возглавил «Милан», мог позвонить Несте или Гаттузо: «Сейчас к тебе приду. Пусть жена приготовит пасту». Прийти, выпить бокал вина, пообедать и сказать: «Вчера ты сыграл плохо. Завтра я при всех тебя отругаю». Потом так же поехать к Мальдини и сказать то же самое.
На следующий день он пихал лидерам, а они сидели молча и ничего не отвечали. Все остальные думали: «Ого, вот это авторитет».
Похожая книга у Фергюсона. У него их две, одна очень крутая. Он тоже описывает сложные моменты взаимоотношений с игроками.
– Вы читали это как блокбастер или представляли себя?
– Конечно, все переносишь на свою работу, как бы ты мог поступить. Например, в «Сабахе» есть более опытные ребята. Если они сыграли ниже определенного уровня, я могу сначала с ними поговорить, объяснить, чем недоволен, а потом уже высказать при всех.
– Насколько для вас важно общаться с футболистами?
– Я не тот тренер, который будет общаться каждый день. Делаю это дозированно, но стараюсь максимально доносить информацию для развития игрока.
Все знают, что на меня невозможно повлиять кислым видом. Если чем-то недоволен – доказывай на тренировках. Но важно поддерживать общение, знать, какая у футболиста семья, с кем он живет, сколько детей. Чем больше я работаю с командой, тем больше становится общения. На первом этапе больше работы. Когда видишь, что футболист выполняет требования, общение увеличивается.
Так было даже в академии «Краснодара». Когда я пришел, они считались лучшей командой на поле, но худшей в плане дисциплины и школы. Мне приходилось быть строгим. Но когда дисциплина стала на суперуровне, мы начали больше общаться.
– Вы в каждой команде знали про семью, жену и детей?
– Конечно. Если это академия, то знал, кто родители, есть ли братья и сестры, какая ситуация. Это особенно важно у детей. Сейчас в «Сабахе» знаю, сколько детей, какая история, кто ждет ребенка, у кого скоро свадьба.
– Год назад вы признавались в любви Сарри. Летом говорили про «Милан» Пиоли. Кто ваш любимый тренер?
– Честно, у меня нет любимого тренера, команды или футболиста. Мне просто нравилось, что делал Сарри в «Наполи» и в начале – в «Челси». Сейчас в «Лацио» хороший футбол, но именно в «Наполи» было похоже на то, что хотелось видеть мне.
Сейчас больше нравится «Милан» – по организации, по схеме. В «Сабахе» мы используем похожий прессинг. Например, они оказывают давление двумя игроками на двух центральных защитников. У них узко играют фланговые нападающие, в середине получается ромбик.
Сколько раз Мусаева звали в Россию за год и когда он вернется?
– Прошлой осенью вы сказали, что хотите заняться английским, чтобы было легче в Европе. Как дела?
– Пока не работал полгода, занимался с репетитором. С переводчиком из «Краснодара», чей плюс – что он знает футбольные термины. Теперь с иностранцами в команде могу объясняться простыми предложениями. Не нужно было бросать, но я все равно сделал шаг вперед.
– Год в «Сабахе». Что дальше?
– Главная мысль – закончить то, что начал. Когда я пришел в прошлом сезоне, было огромное отставание по очкам, надо было менять команду. Летом клуб провел трансферы, теперь цель – вывести его в еврокубки и сделать узнаваемым по стилю.
– Поэтому вы отказываетесь от предложений из России?
– Еще из-за человеческого отношения. По деньгам у меня были намного более выгодные предложения – мог получать на 40% больше, чем в Баку. Но мне важно то отношение, которое есть ко мне и к моей семье.
Когда один клуб из России приглашал, я сказал, что не могу уйти по перечисленным выше причинам. Через время директор даже перезвонил мне: «Наше уважение, что ты не оставил их. Это важно».
– Вам 38. Кем вы видите себя через 10 лет?
– В один день вижу себя тренером – энергичным, молодым. А иногда понимаю, что через 10 лет могу закончить с футболом, проводить больше времени дома, взять какую-то работу по анализу. Быть, например, вашим коллегой. Так происходит, когда я устал, долго не спал.
Я работаю душой, сердцем. Каждому дню отдаю все, что у меня есть. И если когда-то пойму, что уже не то, то не буду мучить ни себя, ни окружающих. Но пока все нормально. Мне повезло работать с замечательными футболистами и людьми.
– Что должно произойти в карьере, чтобы в 55-60 вы сказали: «По-моему, как у тренера у меня получилось»?
– Первое – результат. Нужно выиграть чемпионат, Кубок – это важно.
Но важнее, что я хочу оставить после себя воспоминание, что я был смелым тренером. Не ставил автобус, не боялся никого и со всеми играл в атакующий футбол.
